Околоноля [gangsta fiction] - Натан Дубовицкий

— Солёное, копчёное — для почек плохо и для печёнок, — заскорбел(а) официант(ка).

— Помидоры с моцареллой? — отступила Никита.

— Помидоры — красный овощ, может вызвать аллергическую реакцию, как всё красное. Моцарелла — чистый холестерин, — тоном медицинского справочника пугал(а) Саша.

— Филе говядины, если не жирное.

— Жирное, как раз жирное, очень мраморное, — уверял(а) Саша. — Да и мочевая кислота зашкаливает. Подагру наживёте, не приведи бог.

— Сибасс…

— В рыбе обычно повышенное содержание ртути. Поэтому от долгого употребления рыбы может отключиться цнс.

— Отключиться? — оторопела Никита Мариевна.

— Центральная нервная система. Хотя рыба, конечно, лучше мяса. А каша лучше рыбы. Огурец лучше каши. Вода лучше огурца. Воздух лучше воды. А впрочем, если хотите, ешьте рыбу. Центральная отключится, останется вегетативная.

— Воздержусь, пожалуй, уже поздно. Ужин, как говорится, отдай менту, — сдалась Никита.

Егор, почувствовавший голод ещё когда уходил Агольцов, в некотором раздражении заказал себе и рукколу с боттаргой, и томаты с моцареллой, и филе мраморной говядины.

Саша, не комментируя, принял(а) заказ и захлопотал(а).

— Давно хочу спросить, Никита Мариевна, как ваши друзья детства обращались к вашему отцу? Дядя Маша?

— Папу звали Марий Соломонович. Так и обращались. И кстати, вы спрашивали раза три, каждый раз, когда напивались до знаменитой вашей пьяной озлобленности. Спрашиваете, а потом забываете. И чего вдруг трезвый спрашиваете? Злы, вы сегодня определённо злы.

— А почему Марий? Имя вроде нееврейское?

— Римское. Марий был за народ, против силовой олигархии Суллы.

— Марий, кажется, и сам был силовик.

— Он был полководец и защитник народа, а Сулла — силовой олигарх, вроде наших нынешних чекистов, — тихо завизжала журналистка.

— Сулла народом наречён был счастливым. Феликсом.

— Вот именно, железным. И не народ его так назвал, а сам он себе такую погонялу придумал.

— Спорить не буду, — придвинул тарелку Егор. — Но Сулла, скажу напоследок, всё-таки остановил гражданскую войну. Ну а почему Никита? Тоже не по-еврейски. Спрашивал?

— Спрашивали. В честь Хрущёва.

— Вот как. Вы же девочка. В смысле, были.

— И остаюсь. В душе. А отец так Сталина ненавидел, и так Хрущёва боготворил за то, что репрессии прекратил… Вот и увековечил…

— Ну всё лучше, чем Оттепелью или там Гагарой в честь Гагарина…

— Издеваетесь, — закопалась нервно в сумочке Никита Мариевна. — Но и то сказать — не двадцатым же партсъездом окрестили, и на том спасибо. Можно ваш салат попробовать?

Егор терпеть не мог такого рода гастрономические фамильярности, но сдержался. Никита юркнула вилкой в заросли рукколы.

— Сергеич, известный вам стихотворящий губернатор, или вашими словами — наш пошехонский Нерон, прочитал вашу статью о нём и его политике в отношении химкомбината. Статья, по его понятию, талантливая, но не вполне справедливая. Заведение, он согласен, немного смердит. Фонит, коптит и пылит. Но положительная динамика онкологических заболеваний, особенно среди детей, он считает, с пылью и копотью никак не связаны. Аргумент простой — лавка не первый год функционирует и ничего такого раньше не замечалось.

— Я же пишу в статье — роза ветров поменялась, — дожевала остатки салата Никита Мариевна.

— Вы знаете, я ведь не специалист. Со мной о розах и канцерогенах разговаривать, что бисер перед свиньёй метать. Я о другом. Сергеич сердечно просит написать статью, которую бы он мог опубликовать под своим именем и которая была бы ответом на вашу. Ответом, само собой, блистательным и победоносным. Уличающим вас во лжи и некомпетентности.

— Дайте попробовать! — уже не спросила, а заявила журналистка, увидевшая принесённую Сашей на смену рукколе моцареллу. Егор, несмотря на свою довольно чёрную работу, человек чувствительный и брезгливый иногда до болезни, сквернословя про себя, пододвинул тарелку Никите, и та продолжила радостно. — Циничное предложение. Значит, хорошо оплачиваемое. И за какие деньги я должна сама себя поиметь.

— Двадцать тысяч долларов, или, как говорят в таких случаях патриоты, пятьсот тысяч рублей.

— Химкомбинатом владеет муж его племянницы. Губернатор, племянница и примкнувший к ним муж ежегодно рассовывают по карманам миллионов сорок этих самых долларов. Очистные сооружения обошлись бы им в половину этой суммы. Им жалко, пусть дети мрут. А мне он предлагает двадцать тысяч, чтоб я, как та унтер-офицерская жена, сама себя высекла. Скромно и скучно, — хладнокровно возмутилась Никита, уничтожая моцареллу.

— Ожидаемая реакция, — улыбнулся Егор. — Сергеич просил ознакомить вас с альтернативным вариантом. Свобода выбора — основная ценность демократии.

— Когда у меня есть выбор, я обычно ошибаюсь, — ответила Никита Мариевна. — Впрочем, выкладывайте, чего на самом деле хочет наш Сергеич, и давайте настоящую цену.

— Сергеич знает, что вы один из авторитетнейших публицистов в стране. Он желает, чтобы на следующей неделе в этой же газете вышел материал, подписанный вами, полностью опровергающий то, что вы уже написали, а также восхваляющий достижения химкомбината в производстве искусственной шерсти, а Сергеича — в подъёме промышленности и защите окружающей среды, а также и детского здоровья. К слову, заваливая рынок искусственной шерстью, муж племянницы, возможно, спас от истребления миллионы песца. Или песцов. Как правильно? И соболей.

— Кому по карману соболя, тот вашу плебейскую шерсть носить не станет.

— Не мою, а Сергеича.

— Тем более. Этот войлок, сколько мне известно, идёт на пыжи и валенки для браконьеров.

— Для охотников.

— Все охотники в России браконьеры. Как это ваш шерстяной король себе представляет? Как я объясню перемену своей позиции?

— Он считает, что вы умная, что-нибудь придумаете. Например, открылись новые обстоятельства, появились свежие факты. Или заявить, что та статья не ваша, вашим именем подписана по ошибке, о чём вот и редакция, извиняясь, свидетельствует за дополнительную плату…

— Чёрт с ней, с дополнительной. Основная какая?

— Предлагается вам не дешевеющая американская бумага, а вещь понадёжнее — ценная земля в престижном месте.

— Два квадратных метра на Ваганьковском?

— Нет, Никита Мариевна, это уже третья опция, на случай, если откажетесь от второй. А вторая в том, что за подписанный вами панегирик войлочной индустрии и мудрому правлению имярека отрежут вам, — Егор вцепился в подоспевшую тарелку с мраморным мясом. — Мясо вам, Никита Мариевна, нельзя. Мочевая кислота обречёт вас подагре, а холестерин — трём инсультам. Так вот, отрежут вам два га земли на берегу Холодного озера. Слышали о таком? Русский рай, беловодье, лукоморье, сказка…

— Там же заповедник.

— Не везде. Есть вкрапления не заповедные, вполне коммерческие.

— В водоохранной зоне?

— Не волнуйтесь, всё будет законно. Железно.

— Далеко добираться.

— В следующем году дотянут дорогу. Немцы строят. Точнее, хохлы, но по немецкой технологии.

— Или таджики по украинской.

— Зря иронизируете, Никита Мариевна, ходу станет от москвы на машине полчаса. Ну, на вашей — час, в пределе.

— Там же нет коммуникаций, ни черта…

— Всё уже есть, просто не знает никто. Соседи будут такие… ну которых вы всегда достаёте в своих колонках за коррупцию.

— Если они будут соседями на Холодном, значит, заслуженно достала. А как же…

— Губернский банк даёт кредит лет на 30 под льготный процент, — перебил Егор. — Если будете и дальше сотрудничать, возвращать не придётся.

— Это как?

— Законно, легально, будьте благонадёжны.

— За что такое счастие?

— В надежде на долгосрочную кооперацию. У пошехонского Нерона, кажется, большие планы высокого пошиба, имперского масштаба. Он должен публиковать умные статьи, говорить умные речи. Кто будет их ему писать? Плюс ваша поддержка прибавит симпатий среди, так сказать, раздражённой общественной прослойки.

— Я подумаю, — опять нырнула в сумочку Никита.

— Отвечайте сейчас.

— Мяса дайте попробовать.

— Не отвлекайтесь. Да или нет.

— Вы злой.

— Так да?

— Да, да, да.

— Ешьте, тут ещё осталось. И последнее. Депутаты Дон и Донбассюк хотят заказать очередные дебаты. Техрегламент по молоку, что ли? — Егор сверился с извлечённой из кармана шпаргалкой. — Дон будет за правительственный вариант. Донбассюк — против. Также про игорный бизнес. Дон за полный запрет, он взял денег с держателей стриптизов и танцевальных клубов, они надеются, к ним приток увеличится. Донбассюк за незначительные ограничения. Его наняли владельцы казино. И ещё эти двое развели пивоваров и водочников. Дон лоббирует запрет распития пива где-бы то ни было, кроме как дома и в барах/ресторанах. Он с водочников деньги получает. А Донбассюк — за окончательный и полный запрет рекламы крепких напитков и продажи их лицам, не достигшим двадцати аж пяти лет. Его финансируют пивовары. Вот так.